и Сяньжун готовятся к возвращению в Гонконг. Парень выглядит лучше, чем в день приезда, уже не такой бледный и немного отъевшийся на вкусной стряпне Старшей невестки. Конечно, господин Хуан спрашивает меня о моей роще, и я завершаю наш обычный ритуал, отказываясь показать ее. Кое-что не меняется.

Я рассказываю А-ба, братьям и другим мужчинам в деревне то, чему научилась на программе. Мой план – как и план господина Хуана все эти годы – предполагает разделение листьев на две партии: одну – для маоча, полуфабриката, который можно пить или позволить вызреть естественным образом, другую подготовить для искусственной ферментации. На данный момент мы переоборудовали два самых больших сушильных сарая в помещения для ферментации и сложили там чай после первичной обработки в кучи высотой в полметра. Мы поливаем их водой, накрываем рогожей и позволяем естественному процессу разложения сделать свое дело. Я понимаю, что все идет хорошо, когда снаружи начинают виться пчелы, которых привлекает сладкий и теплый аромат. Нет никаких признаков плесени или кислого запаха гнили. Кучи пахнут землей и жизнью, спелыми яблоками и пыльцой. Затем этот чай мы обрабатываем паром, прессуем, раскладываем на подносы для просушки и, наконец, заворачиваем в рисовую бумагу с названием нашей деревни.

Каждый вечер чайный мастер Сунь заваривает и разливает для нас чай. А-ма, А-ба, миссис Чан, учитель Чжан (который постоянно смеется над шутками моей свекрови) и мои братья собираются вокруг стола вместе со мной и Цзинем. Раз в три дня мы проверяем терпкость каждой партии чая, чтобы выяснить, как идет процесс. Это приятные часы в кругу семьи, хотя, согласно обычаю, невестки и должны жить отдельно.

Но больше всего мне нравится вместе с женщинами моей семьи заниматься делом, которое я всегда считала самым монотонным, – сортировкой чая. Из пожелтевших или бракованных листьев можно сделать низкосортный чай для пенсионеров, рабочих и крестьян других провинций; мы будем продавать его по сорок юаней за килограмм. Лучшие листья – а их очень мало – мы откладываем для специальных партий. А между этими крайними точками располагаются все остальные сорта, которые со временем найдут свое предназначение и покупателей. Сидя вокруг корзин у нашего дома, мы, женщины, без конца сортируем листья. Листья, листья, листья. Заодно я узнаю, кто влюблен, кто посещает Цветочную комнату, кто ходит в лес «за любовью», кто собирается замуж. Я слышу о мелких ссорах. Мне пересказывают все, что я пропустила за годы отсутствия.

И я вижу, как сильно изменилась жизнь девочек, таких, как мои три племянницы: они рассказывают мне о новой правительственной кампании, направленной на то, чтобы подобные им представительницы этнических меньшинств добивались «независимости». Предполагается, что они должны научиться плести сумки с символами своей уникальной культуры, но я не понимаю, как это поможет девочкам поступить в колледж или открыть свой собственный малый бизнес.

Но когда дочь Старшей невестки цитирует популярные лозунги («Рожайте меньше детей, сажайте больше деревьев», «Если вы родите больше детей, чем надо, – семья разрушится»), понимаю, что все трое задумываются и планируют свою жизнь так, как я в их возрасте явно не могла.

Что касается А-ма, то она руководит нами так же, как и всегда, сурово, но справедливо. Особенно строга она с Дэцзя, которая мастерски сортирует чай, но одновременно выполняет куда более важные обязанности.

– Моей дочери нужно будет питаться полезной едой после родов, – говорит А-ма, обращаясь к Дэцзя так, словно та служанка. – Каждой новой а-ма нужна печень, чтобы восстановить потерянную кровь, зеленая папайя для притока молока, свиные почки для облегчения болей. Ей нужна пища, которая согреет, – имбирь, курица и тыква. Проследи, чтобы новая а-ма питалась таким образом в течение трех циклов, тридцати шести дней, и ни днем меньше!

Дэцзя неграмотна, поэтому она повторяет рецепты себе под нос, пока заваривает чай. Что касается меня, то у меня другое представление о том, что произойдет, когда мой ребенок будет готов, как говорят акха, «коснуться земли».

Хотя наши дни длинные и сейчас не сезон муссонов, я прошу А-ма помочь мне сшить для ребенка подходящую шапочку акха. Вскоре уже все женщины и девочки в доме хотят принять участие. Вечером мы садимся вместе, а по телевизору идет концерт, где звучит поп-песня «Пятьдесят пять меньшинств – одна мечта». Скоро открытие Олимпийских игр, и кампания по поиску пятидесяти пяти пар близнецов вызывает гордость у всей страны.

Три мои племянницы хихикают, глядя на экран моего ноутбука, проверяя сайты, на которых размещены фотографии «Самых красивых девушек пятидесяти пяти этнических меньшинств», и просматривают опросы на тему «Среди какого из этнических меньшинств самые красивые девушки?», а невестки пытаются помочь мне вспомнить навыки, которые я не использовала много лет.

Третья невестка по-прежнему вышивает лучше всех, и она так же резка, когда обучает меня, как и раньше, переходя от нежности к строгости в считаные секунды, в зависимости от того, насколько хорошо я справляюсь.

– Рукоделие демонстрирует усердие и добродетель женщины, – напоминает она мне. – К шапочке нужно пришить монетки, сушеный красный перец чили и зубы животных, чтобы отгонять злых духов. Для нормальной защиты на ребенке должно быть не менее десяти килограммов серебра. – Этому не бывать, но я, разумеется, умалчиваю об этом. – И не забудь добавить несколько крошечных зеркал, – советует она. – Духам очень не по вкусу собственные отражения.

И тут дело доходит до вышивки. Я должна изобразить лягушку, кролика, обезьяну и кошку, чтобы показать, что мой ребенок будет таким же умным, быстрым, энергичным и бдительным, как эти животные.

– У меня глаза заболели при виде этого уродства, – ругает она. – Ты позволишь, чтобы твоего ребенка увидели в этом? Все поймут, что мама его не любит!

Пока я вытаскиваю нитки, две другие невестки пытаются прервать поток критики, обсуждая, как ребенок лежит в моей утробе.

– Ребенок спит на правом боку жены-Цзинь, – замечает Старшая невестка. – Наверняка это мальчик.

– Нет, нет, нет, – возражает Вторая невестка. – Ребенок лежит на левом боку. К сожалению, это девочка.

Третью невестку легко переубедить, ее мнение меняется в зависимости от настроения. В один вечер она говорит, что у меня мальчик. Следующим вечером убеждена, что это девочка. Но сегодня она проницательно спрашивает у А-ма, что та думает.

А-ма отвечает:

– Любому ясно, что Девочка подарит мужу сына.

Позже, когда мы с Цзинем остаемся наедине, я сообщаю ему новость, но его реакция предсказуема.

– Мальчик или девочка, – настаивает он, – я буду рад в любом случае. Главное, чтоб здоровенький!

С каждым днем я люблю мужа все больше. Моя семья тоже полюбила его, потому что, хотя он ханец, а